В областной прокуратуре раскрыли страшные подробности по делу об убийстве двоих детей в Мозыре

Раскаялся ли приговоренный к исключительной мере наказания в содеянном? Сотрудничал ли со следствием? Как вел себя на судебных заседаниях? Ответы на эти вопросы могли бы пролить свет на темные стороны личности преступника.

 — Добропорядочным, законопослушным людям действительно сложно понять, что толкает с виду нормального человека на страшные, нелогичные поступки. Беда в том, что в данном случае нормальность и добропорядочность сорокалетнего мужчины для окружающих были лишь види­мостью. За этим скрывались патологическая жестокость, изощренный садизм, все-таки обусловленные и отклонениями в психическом состоянии, — рассказал Денис Микушев. — «Психическое расстройство в форме смешанного расстройства личности» — так коротко звучит диагноз Кирилла Козачека. Но экспертиза подтвердила: он осознавал значение жестоких поступков по отношению к близким, отдавал отчет своим действиям и когда убивал детей. Из чувства мести к супруге, как он потом объяснял. Увы, в данном случае во время судебных заседаний никакого раскаяния не произошло. 

В этой семье систематическое насилие более сильного над слабым стало обычным делом. Кирилл и Настя, мать убитых детей, выросли в многодетных семьях. У него было еще три брата, у нее — три сестры и брат. Настя забеременела в выпускном классе школы. Они поженились, и родители с обеих сторон помогали семье. Возможно, сначала у молодых людей были теплые чув­ства, даже любовь друг к другу, но только уже с первых лет совместной жизни супруг показал крутой нрав. Подзатыльники и удары сыпались безо всякой причины. Упреки: плохая мать и хозяйка — лишь повод. Множественные синяки не проходили на теле безропотной жертвы.

В прокуратуре уточнили: даже когда Настя носила под сердцем второго ребенка, муж бил ее ногами в живот. Придумывал самые изощренные пытки. Одна из них могла бы закончиться для женщины трагически. Муж подвешивал ее на турнике за шею на веревке, и так несколько раз подряд, до потери сознания. Едва жертва приходила в себя, повторял пытку. Доставалось и подросшим сыновьям, особенно Владу. Болезненной страстью взрослого мужчины стали компьютерные игры. Когда тот часами играл в «стрелялки», жена и дети старались не шуметь, чтобы ничем не помешать Кириллу, иначе последует наказание в виде побоев. Если ему нужны были партнеры, принуждал к игре Анастасию и Влада. Тот проигрывал — получал удар по голове. Не трогал отец-садист лишь младшенькую Киру.

В суде свидетели приводили множе­ство примеров его жестокого обращения с близкими. С 2000 года Кирилл и Настя занимались индивидуальным предпринимательством — мелкой торговлей, и небезуспешно. Сестра Анастасии рассказывала, что как-то они втроем поехали за товаром. Настя была за рулем и остановила машину не в том месте, по мнению Кирилла. За этим последовал удар металлическим ключом по голове, от чего у нее пошла кровь. И тут же слезные извинения и мольба о прощении. О «воспитательных приемах» знали родственники с обеих сторон. Но странное дело, не считали это чем-то из ряда вон выходящим, как и сама жертва. Та же сестра говорила: «Он же потом сожалел и просил прощения». О более тяжких последствиях «воспитания» Настя не рассказывала. Перелом руки, сломанный нос — сама упала. Такие отношения она считала обычной частью совместной жизни, хотела сохранить семью. Влад тоже, несмотря на то что ему доставалось от отца больше всех, любил его и хотел, чтобы родители жили вместе. 

В этом доме, в квартире на втором этаже, отец жестоко расправился со своими детьми

Так жить нельзя! 

Адекватную оценку «семейному благополучию» дала одна из немногих свидетелей — соседка Козачеков. Это у нее за стеной Настя с детьми недолго снимала квартиру — еще до того, как уйти от Кирилла к другому. «Какие истязания, побои терпела бедная женщина, нам хорошо было слышно. А еще его громкая ругань — словами, что я в суде не могу передать. В ответ — от жены и детей почти ни слова», — рассказывала свидетельница. Надо же было такому случиться, что вскоре они стали соседями в новом доме: квартира Козачеков находилась как раз этажом выше. Соседка знала, что Настя вызывала милицию. Милиционеры же, по ее словам, говорили: жена не хочет, чтобы его забирали. Хотя сама Настя в суде поясняла, в действительности просила стражей правопорядка забрать буяна хотя бы на сутки, но каждый раз Козачек возвращался в тот же день.

У Анастасии были и другие робкие попытки покончить с такой жизнью. Уходила к сестрам, иногда на несколько месяцев. Наконец она развелась с мужем. Но тот знал, на какие струны надавить, чтобы вымолить прощение. Один из безотказных способов — шантаж — свести счеты с жизнью: то вены себе порежет, то наглотается таблеток, но не так много, чтобы умереть. Да еще сообщает об этом жене, а та зовет докторов — спасите! Очередное «раскаяние» Настя принимала за чистую монету, но супруг вновь показывал настоящее лицо. И так бесконечно. Он просто упивался своим всемогуществом над женой и даже получал от этого удовольствие. Детей же если и любил, то тоже как-то странно. Вероятнее, умело манипулировал ими, как и супругой. 

Анастасия же всё терпела. Впрочем, это было скорее сознательное, добровольное жертвоприношение, непонятное и необъяснимое. «Бьет и ревнует — значит любит» — расхожее мнение, бытующее среди многих женщин. Да и привлечь к ответственности домашних тиранов не всегда просто. Правоохранители часто не в состоянии помочь потерпевшим именно из-за того, что почти все они в какой-то момент отказываются сотрудничать с милицией, по доброте и наивности прощая своих обидчиков. Раскаяние же у палачей, как правило, длится недолго, а безнаказанность порождает новые, еще более тяжкие преступления.

Трагический финал 
Вот хроника последних дней отца-детоубийцы перед преступлением. 

С октября 2015 года по инициативе Анастасии супруги были в процессе развода. Воспользовавшись тем, что младшая дочь Кира находилась на отдыхе в Италии, Настя собрала вещи и перевезла их на квартиру, которую ей снял их общий с Кириллом друг детства — Владимир. Кстати, более тесные отношения с ним у Анастасии начались всего за год до трагедии. Владимир из-за занятости в этой квартире бывал не часто, зато Кирилл наведывался. Он понял, что у его жертвы появился защитник, и мириться с этим не желал. Да и Настя четко дала понять: возвращаться не намерена. «Будешь траур носить!» — пригрозил Кирилл. По ком — тоже дал понять. Об этом во время следствия рассказал старший сын Володя. Средний сын, 17-летний Влад, жил с отцом — так он сам захотел. Кира жила то с отцом, то с матерью. 18 января 2016 года девочка вернулась из Италии, а 26 января состоялось судебное заседание по бракоразводному процессу. Кирилл «искренне раскаивался», и судья дал три месяца, чтобы наладить отношения.

Все последующие дни Козачек усиленно пытался вернуть жену, заливая горе. 30 января он остался у Насти для серьезного разговора, отправив обоих сыновей в квартиру, где проживал с Владом, а дочка в это время ночевала у бабушки, матери Кирилла. Назавтра днем старший брат поехал, чтобы забрать Киру и вернуться к маме. Но Кирилл приехал за ними на такси и отвез к дому Насти, где, высадив Володю, уговорил Киру заехать к нему. Якобы ненадолго — забрать и вернуть Насте монитор, который накануне сыновья завезли в его квартиру. По пути пообещал купить дочке мороженое. Действительно, в магазине он купил Кире мороженое и сладости, а себе — спиртное. Но вскоре, по приезде на новую квартиру, случилось непоправимое: отец жестоко расправился с Владом и Кирой. На все ему потребовалось не более 15 — 20 минут. После этого он отсоединил монитор от компьютера, вызвал такси и приехал с недопитой бутылкой вина, чтобы сообщить жене: «Я убил детей, а теперь живи с этим». С собой у него был пакет с монитором и молотком — орудием убийства. С какой целью взял молоток, можно только догадываться. Благо, жена с сыном закрыли вышедшего покурить Кирилла на балконе и вызвали милицию и скорую. Но даже в это время тот устроил новое представление: как следует из показаний очевидцев, Кирилл долго стоял на парапете балкона, периодически демонстративно отводя одну ногу в сторону, а затем не удержался и сорвался, что явно не тянет на попытку суицида. 

Как рассказали в прокуратуре области, даже в больницах, где Кирилл лечился от полученных после падения травм и проходил психиатрическое обследование, он продолжал изображать страдальца, на публике симулировал расстройство здоровья, в то время как вполне сносно поправился. Поведение на суде тоже не могло не удивлять. Вначале во всем обвинял Настю, а на конкретные вопросы отвечал отнюдь не по существу. — Если жена во всем виновата, то зачем было убивать детей? В ответ — молчание. Твердил, что ничего не помнит. И так всякий раз, когда оказывался, что называется, припертым к стенке. Ни намека на сожаление и раскаяние, — говорит Денис Микушев. — Даже фото детей с места преступления не вызвали у него никаких эмоций: «Я не понимаю, о чем вы говорите. Я общаюсь со своими детьми, они живы, приходят ко мне». Всплакнул лишь однажды, и то, очевидно, из жалости к самому себе — когда демонстрировалось видео его допроса.

Уходя — уходи 

По результатам специальных тестов эксперты-психиатры расшифровывают хитрую тактику поведения преступника. Тесты четко показывают: у обследуемого «...грубая, стойкая позиция пренебрежения к социальным правам и обязанностям, склонность вступать в конфликты с окружающими, тенденция действовать импульсивно, склонность к гневливости в ответ на осуждение его поступков окружающими, демонстративность, подозрительность, черствость, равнодушное отношение к чувствам других людей, склонность обвинять окружающих». 

Разговоры же об общении в параллельном мире с убитыми детьми «носят клинически разрозненный защитный характер, являются попыткой изобразить наличие у себя психического заболевания». Ему невдомек, что специалисту несложно определить мнимое и настоящее серьезное психическое расстройство. Но при всем том люди, подобные Кириллу, обычно не хотят признавать и не признают своей вины в чем бы то ни было. В суде врач-психолог подтвердил, что симулятивное поведение Козачека соответствует имеющемуся у него расстрой­ству личности, вину свою он не чувствует и, что самое страшное, никогда не почувствует. У него отсутствует такое понятие, как раскаяние. Наоборот, любые исследования и опыт приведут к тому, что он станет более изворотлив. Остановить его агрессивное и асоциальное поведение невозможно ни медикаментозным способом, ни путем оказания психологической помощи.

Вопрос, который не дает покоя многим: можно ли было избежать трагедии, если бы окружающие люди проявили к этой семье больше внимания, а не замечали лишь внешнее благополучие: родители заботятся о детях, они ухожены, в квартире порядок? Родственники, конечно, не специалисты в психологических тонкостях человеческих взаимоотношений, но проблемы в этой семье их не особо настораживали. Учителя городской гимназии, где учились погибшие дети, положительно отзывались об отце: он бывал в гимназии, интересовался успехами детей — учились Кира и Влад хорошо. Педагогов Кирилл также легко убедил в непорядочности супруги: ушла, мол, к любовнику. Дети на какое-то время были взяты на учет как находящиеся в конфликтной ситуации. Однако по-настоящему в сути проблем семьи никто разбираться не захотел. Со слов матери, в школе ей было поставлено условие: не вернется в семью — могут лишить родительских прав.
Вернулась, чтобы потом еще не раз уходить, не находя в себе сил самостоятельно разрубить узел неразрешимых противоречий. — Даже с возрастом и опытом у многих, подобных Анастасии, жертв семейного насилия не приходит конец терпению и осознание того, что так жить нельзя, — комментирует ситуацию Денис Микушев. — «Больше такое не повторится» — пытаются себя убедить жертвы домашнего насилия после очередного так называемого раскаяния тирана.
Но криминальная статистика говорит об обратном. Тот, кто ударил в первый раз, повторит это снова и снова. Страх жертвы и безнаказанность лишь развязывают руки семейному скандалисту. Поэтому не стоит ждать второго раза. Нужно менять невыносимую ситуацию в семье. Сделать первый шаг трудно, но именно он может стать началом новой жизни, где не будет места издевательствам и насилию.